Николаевский переселенец из Донецка: «В ополчение пошел всякий сброд!»

Что такое жизнь переселенцев? Почему люди массово покидают зону военного конфликта? Каково это чувство поиска дома в другой области или стране? Еще лет пять назад никто и поверить не мог, что украинцы могут задавать себе подобные вопросы. Да, мы слышали о переселенцах из Приднестровья или Абхазии. В последние годы по телевизору показывали сюжеты о мигрантах с Ближнего Востока. Но так, чтобы подобные процессы массово происходили у нас в стране — никто и подумать не мог.

С захватом Крыма Россией и началом военного конфликта на Донбассе десятки тысяч людей начали процесс внутренней миграции. Для коренных жителей тех или иных регионов эти процессы невидимы — в основном, их замечают социальные службы и коммунальные организации, которые непосредственно держат на контроле вопросы переселенцев. Тем не менее, эти люди есть среди нас и, порой, мы даже можем не догадываться, что стоящий рядом возле нас человек еще два года назад под дождем пуль экстренно эвакуировал свою семью из Донбасса.

Примерно такая же история произошла с двумя братьями, которые вынуждены были увозить из Донецка свои семьи навстречу неизвестности и начинать в Николаеве жизнь с нового листа — в неизвестном городе среди неизвестных людей начинать свой маленький бизнес.

Братья Антон и Андрей рассказали свою историю СВІДОК.info. Поскольку у них остались родственники на временно оккупированных территориях, мы в целях безопасности изменили их имена и не показываем их лица.

Антон: «Я из Донецка. Там был свой бизнес. Мы занимались шинами и дисками, в принципе, тем же, что и здесь, и был свой шиномонтаж».

«Когда контингент зашел в Донецк, я там еще неделю пожил. Впечатление, ясное дело, негативное. Когда человек не видел войны, для него это дико, что куча людей ходит по городу с автоматами-гранатометами, ездят агрессивно на машинах... Сам был свидетелем такой ситуации, когда я ехал на машине и передо мной «Волга» подрезала какие-то «Жигули». Эта «шестерка» прямо в водительскую дверь «Волги» врезалась. Тогда из «Волги» вышло человек шесть до зубов вооруженных людей... Мы не стали останавливаться — сразу же поехали оттуда».

Говорят, что там усилен контроль над людьми: комендантский час и тому подобное? У вас были какие-то проблемы?

Антон: «Или с 10, или с 11 часов вечера нельзя без уважительной причины появляться на улице. Сам я не попадался, но знаю, что задерживали людей. Я лично не видел патрули, но моего знакомого задерживали и он до утра где-то просидел до выяснения обстоятельств, почему был на улице и кто он такой».

Как-то еще нарушаются права человека? Возможно, в отношении частной собственности?

Антон: «Когда все это произошло — забирали у людей автомобили. Особой популярностью пользовались внедорожники и микроавтобусы. Забирали под лозунгом: «Все для фронта, все для победы». Слава Богу, свою машину вывез еще раньше».

«Был случай, когда пришли на предприятие, сказали «Ключи от всех машин?». Ключи забрали, все что завели — укатили. Тоже самое произошло в автосалонах. Брали все, что нравится».

Андрей: «Еще очень дорогие автомобили забирались. На них ездили, судя по всему, командиры. Я сам видел: и «Мерседесы» последние, и «Порше». Все это было без номеров».

Кстати, я видел в интернете фотографии автомобилей с ДНРовской регистрацией номеров. Насколько это массовое явление?

Антон: «Я не знаю, как они растамаживают машины, но везут преимущественно из Грузии, очень много машин возят из той же Литвы. Ездят прям на литовских и грузинских номерах. Но есть и ДНРовские.

Андрей: «Вроде как существует по их закону какая-то официальная растаможка, которая стоит в районе 600 евро, но я не знаю, кто их платит».

А что люди себе думают? Если в ближайшее время закончится конфликт — что они будут делать? Насколько они рассчитывают этот конфликт затянется?

Антон: «Если рассудить логически... Если две стороны примут какое-то решение, то никто же эти машины забирать не будет? Кроме того, пока эти территории никем не контролируются — там происходит множество разных процессов, которые очень тяжело будет повернуть в обратную сторону. Время вспять не повернуть и все это очень надолго». По крайней мере, местные на Донбассе именно так и думают. Думают, что навсегда.

А с паспортами ДНРовскими? Насколько это массовое явление?

Антон: Та какие паспорта? Люди же понимают, что с ними никуда. Что с ними делать?

В СМИ рассказывают истории о случаях «отжима» не только автомобилей, но недвижимости. Насколько это соответствует действительности?

Антон: «То, что там особого контроля за такими случаями не происходит — это однозначно. Вот есть у нас товарищ обеспеченный. Пока вся эта суета началась в Донецке, он куда-то на два месяца выехал. Потом вернулся, заходит во двор, а там сидят эти «ополченцы» на кожаном белом диване и жарят шашлык во дворе. Он пошел жаловать в комендатуру, а когда вернулся — никого уже нет. Еще видел полностью перекрытую улицу с модными домами. Видимо во все эти дома въехали те самые «ополченцы».

Что случилось с вашим бизнесом? Вам удалось его сберечь?

Антон: «Заехали ополченцы на шиномонтаж и там обосновались. Они просидели там месяца два и когда выехали — все увезли с собой. То, что можно было утащить сразу — утащили. Было достаточно много колес: и клиентских, и друзей, и своих же — все это исчезло. Мы тогда потеряли порядком 3-4 тысяч долларов. Станки не взяли — они были прикручены к полу. Ну и сами по себе они очень тяжелые. Станки единственное, что получилось оттуда увезти».

А вывезти было проблематично?

Антон: «Так как я вывез — не вывозил никто. Их вообще невозможно было вывезти. Но их просто не видели в машине. Если бы увидела сторона ДНР — ни станков, ни машины, ни меня уже не было бы. Я пытался узнавать, как их можно было вывезти. Ходил в комендатуру — там запросили 30% от стоимости станков за вывоз. Но гарантий никто не давал. Нужно же было еще через блок-посты проезжать. А каждый блок-пост, похоже, кому-то принадлежит. По крайней мере, так было в то время».

Как же вам удалось вывезти?

Антон: «Я вывозил на машине. Осматривали поверхностно, потому что я станки разобрал и плотно сложил их, закрыв вещами. На украинском блок-посту с понимание отнеслись. Там пропустили и вопросов особых не задавали».

Это единичный случай или так повсеместно поступали с бизнесом?

Антон: «У моего друга СТО по ремонту автомобилей. Туда тоже въехали. Товарищ один раз приехал, ему сказали, что если еще раз появится, то больше отсюда не уедет. Когда они уехали, он зашел и был в шоке. Станки все на метал распилены, даже проводку с потолка содрали. На полу валялись электрофорсунки для автомобилей — они же бешеных денег стоят. Но это же пластик, а не металл, потому их не забрали».

Кто все эти люди? Эти так званные «ополченцы»?

Антон: «Это, скорее всего, неблагополучные люди, которые, видимо, себя в жизни не нашли. Помню, когда все только начиналось и я проезжал блок-пост в районе Песок, меня остановил какой-то наркоман. У него пистолет в руке, палец на спусковом крючке и кричит: «Куда? Документы? У тебя документы кто-то проверял?». По нем видно было, что ему хочется кого-то пристрелить, что ему прям не терпится. С такими людьми особо не поговоришь».

Андрей: «В ополчение пошел всякий сброд. Там хватало и алкашей, и всяких наркоманов. Похватали оружие в надежде нажиться на всем этом и погнали. Принимали тогда всех».

А из России там военные есть?

Антон: «Техники с российскими флагами не видел. Но ее же не производят где-то в городе — понятно, что откуда-то привезли. Техника-то похожая везде на постсоветском пространстве, а вот контингент разный. В магазине я видел людей — русских, но не русской национальности. Якуты и еще кто-то. Кто будет захватывать того, кто по-соседству живет? Никто. Навезли якутов, которым эта Украине, что мне Гондурас. Им что Украина, что не Украина — без разницы».

Андрей: Я видел грузовики, в которых сидели люди в обмундировании не ДНРовских. Шапка-ушанка и мелко-зернистый камуфляж выдают.

Когда в Николаев решили переехать?

Антон: «В Николаев переехал в 15-году. Мы еще около года жили в Мариуполе. Как только со Славянска зашел вооруженный контингент в Донецк, там больше нечего было делать. Это был 14 год. Взрывы, обстрелы — детям это даром не надо».

В Мариуполе тоже, по всей видимости, не сладко пришлось?

Антон: «Мариуполь сам по себе город достаточно большой и живой. Он практически не отличался от Донецка. Когда туда заехал Донецк — достаточно живо все было. Попытались там вести бизнес, но ничего не получилось, потому что город тоже стал прифронтовым. Окрестности тоже начали обстреливаться. Много людей и оттуда выехало, город стал достаточно депрессивным».

Как Николаев встретил?

Антон: «Николаев встретил великолепно. В отличие от Днепра, Запорожья, Киева и Одессы. В Николаеве процент донецких меньше, потому отношение вообще великолепное. Везде, куда обращались, отношение просто замечательное. В этом плане город очень понравился и решили остаться здесь. Город достаточно дешевый для жизни — это как раз то, что мы можем себе позволить».

Социальные программы работают или только на словах?

Антон: «Очень много мероприятий проводится для переселенцев. Мы проходили онлайн-курсы английского языка. Это проводилось, по-моему, под эгидой США. Преподаватели великолепные были — очень здорово подтянули английский. Активное участие в социальной адаптации принимают библиотеки — там проходит очень много разных встреч».

Бизнес работает? В целом все нормально?

Антон: «Бизнес понемногу развивается. Хотя есть свои разные преграды. В целом приходится не ладко. Даже не в финансовом плане. Нет друзей. В таком возрасте не подойдешь и не скажешь: «Давай дружить?» Попробуй найти таких друзей, с которыми с детства дружишь.

Планов возвращаться в Донецк пока нет?

Антон: «Нам говорят, мол, возвращайтесь — здесь все тихо. Но это говорят те, кто никого не терял. Ты можешь идти по улице и рядом что-то взорвется или какая-та шальная пуля пьяного террориста прилетит. Зачем это надо? Я не могу так рисковать женой и детьми».

Спасибо за откровенную беседу.

Беседовал Дмитрий Шумовой.